Максимка.

МАКСИМКА.

Белый снег разлетался хлопьями, и ветер уносил его куда-то вдаль. Максимка шагал по улице, и слезы большими горошинами скользили по его лицу. Маленький, тоненький, с черными, как смоль глазами и длинными ресницами, он смотрел на расходившихся с кладбища людей. Папка умер. Папка! Максимка остался один. В свои одиннадцать он познал, что такое одиночество и смерть.
Его мать умерла при родах, всю жизнь Максимку воспитывал отец. И вот теперь и он покинул сынишку. Хорошо хоть тетка еще осталась. Она – то уж не бросит парнишку. Любава – женщина с сильным характером. Именно она ухаживала за братом Юрием, когда тот слег от рака. Он не ел несколько дней. Потом перестал пить. Скорая уже не ездила на их вызова, и ей пришлось самой научиться делать уколы. Максимкин отец стойко переносил свои мучения и даже не стонал никогда. Он просто стискивал зубы и руки сжимал в кулаки. Вся боль выходила в натянутые жилы и напряженные мускулы.
Как-то к Любаве пришли гости. Они сидели на кухне и смеялись над каким-то анекдотом. Максимка прибежал с улицы весь взлохмаченный и раскрасневшийся от мороза. На шерстяных рейтузах его висели комочки снега. Он постучал носами валенок о порог, чтобы снег слетел и с них, и уже хотел проскользнуть к себе в комнату, как увидел в прихожей отца. Тот сидел на полу. Его ноги были согнуты в коленях и обхвачены руками, лицо выражало страдальческий вид, и маленькая пуговка соленой воды застыла в уголке его правого глаза. Он сидел один на ковровой дорожке в темной прихожей и слушал, как смеется его сестра, а сам в это время изнывал от дикой боли.
- Папка! Что с тобой? Тебе больно? – испуганно спросил Максимка.
- Да неет,- тихим, протяжным голосом отвечал ему отец.
- Давай я Любаву позову, она тебе поможет.
- Не надо, Максимушка, не зови. Я тут еще немножко посижу и встану,- убеждал Юрий маленького сынишку.
- Я тогда рядом с тобой посижу, - Максимка сел напротив отца и не мог понять, что такое с ним происходит. Глядя на сына, Юрий прослезился и попросил сына подойти к нему. Максимка, заметив слезы отца, расплакался и упал в объятия своего любимого папки.
- Что с тобой? Скажи мне? Ведь ты не умрешь? 
- Нет, мой дорогой, не умру… 
- Никогда-никогда?
-Никогда-никогда. 
Максимка успокаивался. Отец нашел в себе сил. Ухватившись за стену, он кое-как приподнялся и медленными шагами отправился на свою постель. Подружки Любавы подзывали его: «Юрик, иди к нам! Выпей водочки»! Папка лежал и не отвечал на их возгласы. А потом удивил всех: показался в кухонных дверях и бойко кинул: «А наливай!» Ему налили. Целую. Он выпил, но закусывать не стал. Все переглянулись.
- Еще,- громко проговорил Максимкин отец. Отговаривать не стали. Одним глотком осушил он рюмку горькой и поставил ее на стол.
«Еще»?- спросила Любава, вопросительно смотря на брата.
- Все, больше не буду,- ответил тот.
Юрий ушел в комнату и больше в этот день не вставал. Вечером к Любаве пришла знакомая медсестра, которая обещала осмотреть брата. Максимка сидел рядом с отцом и смотрел телевизор. Когда шли мультфильмы, он сидел раскрыв рот, и ничто его не могло отвлечь от их просмотра. Но только не в этот раз. Нахохлившись, как воробей, Максимка одним глазом поглядывал на экран старого «Шарпа», а другим следил за тем, что происходило вокруг его отца. Медсестра оглядела его тугой живот, и зачем-то откинула одеяло с папиных ног. Все они покрывались синяками разных размеров.
«Любава, готовься, - прошептала тетка в белом халате.- Надо бы Максимку куда-нибудь отправить. У Юры уж трупные пятна пошли»…
- Максима, к тебе тут Вовка заходил. Звал тебя в гости… - мгновенно придумала Любава.
- Да? А давно? – оживился Максимка. 
- Да нет… не очень. 
- Тогда я к нему побегу!
- Хорошо. Только у папы разрешения спроси сначала!
- Ладно, – сказал мальчишка и подошел к кровати отца. Тот лежал и смотрел в какое-то отдаленное пространство. 
- Па… 
- Что сыночек?
- Па, можно я к Вовке сгоняю? Тут недалеко…
Максимкин отец еле шевелил губами, но, улыбаясь и как-то по-особому разглядывая сына, сказал: «Иди».
Максимка подбежал к Любаве и радостно воскликнул: «Отпустил»!
Входная дверь хлопнула, все вздохнули с облегчением.
Парнишка в шапке-ушанке и рыжей куртке бежал по тротуару к другу. Его дом находился в одном квартале от Вовки. Расстояние преодолел быстро и теплой рукой, спрятанной в варежку, он постучал в дверь. Долго не открывали. Тогда Максимка встал на цыпочки и дотянулся до звонка. Заиграла знакомая мелодия, послышались чьи-то шаги, и в открытой двери появился Вовка.
- Макс! Здорово! Я тебя давно жду! Заходи – сейчас в стрелялки играть будем. Мне новую игру купили. Раздевайся, проходи. 
Максимка стянул с себя шапку, куртку и валенки. Неторопливо прошел в комнату и сел на диван.
- Ну, показывай свою игруху. Что там интересного?- спросил Максимка друга, и какое-то непонятное чувство тревоги овладело им в тот момент. Он не мог дышать, думать, слушать… Не мог разобраться, что происходит. Он быстро вскочил с мягкой мебели, запрыгнул в валенки, накинул куртку и побежал домой. Вовка успел только крикнуть: «Здоровья твоему отцу»!
Максимка встал как вкопанный… «Здоровья твоему отцу»??? – раньше он никогда не говорил подобного. Сердце екнуло от этой фразы. Сломя голову помчался Максимка к любимому папке. Запнулся на пригорке, ударился пальцем на ноге о какую-то кочку, но все равно бежал не останавливаясь. В общем коридоре его остановила соседка: «Максимушка, не спеши домой, пойдем ко мне»…
Из двери Максимкиной квартиры выглянула та самая медсестра и прибавила: «Иди к Лиде, не мешай. Папа умер». 
«Папа умер? Как умер? А я?» - в голове мальчишки эти слова никак не укладывались, и он не мог в них поверить. Максимка выдавил из себя слезу и пошел за Лидой.
- Садись, я тебя покормлю,- предложила соседка,- Щи «Сиверские» будешь? 
- «Сиверские»? – спросил Максимка и его глаза заплыли слезами. 
- Да, «Сиверские», - отвечала Лида, делая вид, что ничего не замечает.
Она поставила тарелку с супом на стол, которая так и простояла до вечера. Максимка не притронулся. Зашла Любава.
- Максим, не плачь. У папы теперь все хорошо. У него ничего не болит. Он теперь наш ангел,- успокаивала племянника тетка. 
- Как ангел? Он улетел?
- Да, милушка моя, его душа теперь на небесах.
- А как же он меня оставил? Как же я без него – то буду?
- Ты теперь будешь со мной.
- Почему ты отправила меня к Вовке? Ты же знала, что это сейчас произойдет?! Любава, ответь!- сквозь слезы кричал Максимка.
- Мы решили, что так будет лучше.
- Он звал меня? Скажи! Звал? – не успокаивался мальчишка.
- Юра спрашивал, где ты…
- Как спрашивал? Он же сам меня к Вовке отпустил!
- Так ведь он уже в беспамятстве был почти… 
Максимка плакал, а Любава просила его успокоиться. Она ушла. Максимку посадили к Лидкиному телевизору и включили какую-то программу. Шел концерт. 
Максимка смотрел в одну точку и не слышал, как в комнате появилась Любава. Он вздрогнул.
- Ты чего? Напугался? 
- Не ожидал просто. 
- Пойдем к папе сходим.
- Пойдем, - сказал племянник и встал с дивана. Они подошли к своей квартире, и папин сын долго не мог открыть дверь. Он смотрел на ручку, потом на Любу, затем снова на ручку, и так переводил взгляд до тех пор, пока медсестра не открыла эту дверь изнутри и не спросила: «Люб, ну где ты ходишь? Монеты от Лидки принесла»? 
Мальчишка так и не понял, зачем понадобились деньги? В комнате, где он недавно смотрел вместе со своим папкой мультики, стоял гроб, обитый красной материей с черными рюшечками, а в нем… А в нем спал отец. Или дремал… Глаза были немного приоткрыты. Максим осмотрел его с головы до ног, и не мог понять, в чем дело. Разве он умер? Вон как грудь вздымается. Уши только фиолетовые почему-то… Странно.
В комнату вошла какая-то бабулька и начала причитать. Максимка сел поодаль от отца и стал смотреть на происходящее. У гроба прибывали люди. Кто-то нес цветы, кто-то – деньги. Все плакали, и говорили: «Эх, Юра.. Юра»… Народу было много, и шума тоже. Максимка вздрогнул, и понял, что уснул в комнате с покойником. Рядом никого не было. Только папа. Мерзопакостный холодок пробежал по телу ребенка, и, делая вид, что он не боится, Максим вышел из комнаты. Там ходили люди. Мальчишку снова отправили к Лиде. В такой суматохе прошло почти три дня.
Ранним утром разбудили Максимку какие-то тетки и сказали, что по правилам он должен сидеть сейчас у гроба. Мальчишка протер глаза, оделся и поплелся в свою квартиру. Отец все так же спал. На его лбу появилась какая-то бумажка, а на руках – ленточка.
- Мальчик, подержи папу за ножки, ты его и бояться потом не станешь, - сказали Максимке женщины, стоящие у изголовья отца.
- А чего мне его бояться? Я его люблю! – быстро отрезал парнишка. Время подкатывало к обеду, когда к племяннику подошла Любава и сказала: «Иди на улицу. Жди. Сейчас выносить будут».
Мальчишка отправился к выходу. В коридоре стояла красная крышка от папиного гроба, он окинул ее взглядом и пошел дальше. На улице было столько народа, сколько на народном гулянье не всегда увидишь! Все хотели проститься с Максимкиным отцом.
Похоронная процессия растянулась на несколько сотен метров. Максимка с Любавой шли за машиной с гробом в первом ряду. Идти было далеко, но расстояние в три километра показалось довольно коротким. Уж больно быстро оказались на кладбище.
- Максим, подойди к отцу. Подержи его за лобик, - потихоньку сказала Любава племяннику. Папин сын положил свою маленькую худенькую ладошку на его холодное лицо, и ощутил всю тяжесть момента.
- Бедный мальчик,- неслось откуда-то из толпы,- Ни матери, ни отца. Сиротинушка. Эх, жаль парня. Добрый он. 
Максимка нащупал у себя в кармане конфету, и сунул ее в руку отцу. Никто не заметил. 
Парнишка отошел от гроба, и непрерывающаяся цепочка из людей потянулась к его родителю.
Потом отпускали гроб в могилу и бросали туда носовые платки. Максим тоже бросил. Когда засыпали землей, Любава долго уговаривала племянника, чтоб и тот горсточку кинул, но он не соглашался: «Зачем я буду на папу землю кидать? Ни к чему это»!
Люди расходились и уже не плакали. Максимка смотрел на всех со стороны. Могилу дядьки подравняли лопатами и, выпив по стопке водки, разбрелись в разные стороны. Любава пропала из виду, и папин сын остался один. «Кап, кап…» - падали слезы, отрываясь от краснющей Максимкиной щеки, на болоньевую куртку. Он вернулся к папкиной могиле. Повсюду лежал снег, и только она одна темнела на всем кладбище.
- Папа, - сел на корточки Максимка и зашептал,- Папа, ты слышишь меня? Ты же обещал всегда быть рядом… Любава сказала, ты мой ангел. Ты теперь будешь меня охранять? Если ты меня слышишь, подай знак! 
Курлыкающая чайка села на пестрый венок, и посмотрела на мальчишку. 
- Слышишь! – радостно произнес сынишка. - А ты ко мне еще придешь? 
Ответом ему было тишина. Ветер разносил остатки поминальной еды, и развевал черные ленточки с печальными надписями «Помним. Любим. Скорбим». 
А конфету–то ты съешь, не забудь,- прошептал, всхлипывая, Максимка. Он поднялся с колен и побрел в сторону города.