Синухет сын страха

С берегов возлюбленного Нила
Получив письмо, молчал старик.
Давний образ память воскресила, -
Сенусерта молодого лик.

И глаза у старца заблестели,-
Слёзы счастья стали подступать.
Он присел на войлочной постели,
И решил письмо перечитать:

"Возвращайся к нам, сирийский житель!
Синухет, шатёр - не для тебя!
Иттауи - царская обитель,
Старость при дворе - твоя судьба.

Обошел ты горы и пустыни.
Словно ветер, страх тебя погнал.
Но глашатай Синухета имя
У великих врат не обьявлял.

Был ещё наследником я юным,
Но уже служил своей стране,-
Вёл войска по раскалённым дюнам,
Ты же в штабе состоял при мне,

И ни в чём тогда не провинился,
Выполнял приказы моих слуг.
А когда отец мой с солнцем слился,
Помутил рассудок твой испуг.

Чтоб занять престол и поскорее,
Я вступил в столицу на заре.
В это время в лагере злодеи
Замышляли смуту при дворе.

Ты случайно их услышал речи,-
Что ушёл в закат Аменемхет,
Что узнаю это я под вечер,
И для смуты наступил момент.

Было неизвестно негодяям,
Что уже я прибыл во дворец,
Всякую возможность исключая
Уступить врагам двойной венец.

Ну а ты решил, что будет смута,
Кровь окрасит Нил и берега.
И решил податься почему-то,
Как по наваждению, в бега.

Сердце жгло услышанное слово.
К Нилу тебя ночью принесло,
В лодке ты поплыл без рулевого,
И тряслось в руке твоей весло.

Весь дрожа, как лист, за переправой
Двигался ночами на восток.
Избегая царские заставы,
Ты границу тайно пересёк.

Мы твоих допрашивали братьев,
Но и мать твоя не помогла.
Кто мог знать, что в жаркие обьятья
Беглеца пустыня приняла?

Брёл под солнцем ты с тяжёлым сердцем.
Обжигал песок глаза и рот.
Ты подумал: "Это привкус смерти!
Злобный Сетх тут, видимо, живёт..."

И когда желанною наградой
Смерть тебе казалась в тех песках,
Ты услышал бедуинов стадо,
И очнулся в расписных шатрах.

Молоком сирийцы напоили,
И одели в местное тряпьё.
А в Египте вскоре позабыли
Имя благородное твоё.

С племенами разными скитался
Ты, ища покой своей души.
В Сирии презренной повстречался,
Наконец, с вождем Амуэнши.

Ты ему за чаркой на рассвете
Рассказал об участи своей.
Он тебя из тысячи приметил,
Землю дал, шатёр и дочерей.

Стал ты жить уставом азиатов,
В совершенстве знаешь их язык,
Нажил сыновей, и стал лохматым,
К их одежде шерстяной привык.

Но явился к твоему селенью
Местный богатырь, собравши рать.
Он хотел поставить на колени
Вас, и все богатства отобрать.

Угрожал тебе он смертью страшной ,
И надменно вызывал на бой,
Чтобы в поединке рукопашном
Победить и завладеть землёй.

Воспылав к врагу ответным чувством,
Ты его отточенным броском
В шею поразил копьём искусно,
И добил тяжёлым топором.

У врага ты в качестве добычи
Земли плодородные забрал,
Стадо коз и лес, что полон дичи.
Это всё ты детям завещал.

Они правят этою страною.
Ты же здесь - почтенный патриарх.
Заблудились годы с сединою
У тебя в поблекших волосах.

Рассказал об этом Сенусерту
Выживший египетский посол,
Что с секретным глиняным конвертом
В Вавилон из Иттауи шёл.

Спас его ты в бурю от Нергала,
Дал воды, провизии, ослов.
И моё величество немало
Удивилось от посольских слов.

Он твою историю поведал,
Как вернулся в мой большой чертог.
Подивились мы ужасным бедам,
Что ты сам же на себя навлёк.

И хотя живёшь ты там в достатке,
Любишь мясо в мёде смаковать,
Наступает смерть тебе на пятки,
От неё тебе не убежать.

Ты едва читаешь эти строки,
Плохо слышишь, ходишь лишь с клюкой.
Скоро ты умрёшь, но на востоке
Не придёт Анубис за тобой.

Здесь тебе не будет погребенья,
И часовню не поставят тут.
Отдавая тело твоё тленью,
Азиаты в шкуры завернут.

А в Египте ты увидишь Реку,
И допущен будешь в царский храм.
Шкуры азиатские навеки,
Что носил ты, отдадут пескам.

Здесь тебя помоют и побреют,
Маслом ароматным умастят,
В белый лён оденут. А на шею
Золотой нагрудник поместят.

И когда богов бессмертных лица
Ты увидишь через много лет,
Тело отнесут твоё в гробницу.
Так что возвращайся, Синухет!"

Отложив письмо живого Хора,
Старец до утра не мог уснуть.
И лишь солнце озарило горы,
Собираться начал в дальний путь.

Он сидел, на мумию похожий,
В паланкине через пару дней,
Будто, ощущая дряблой кожей
Приближенье родины своей...