СТАРШАЯ СЕСТРА.

СТАРШАЯ СЕСТРА

В коричневом деревянном доме, стоящем на краю небольшого провинциального городка, жила Ленка Сомова. У неё была своя маленькая комната, а точнее угол в ней, но и там она не могла жить спокойно – в доме были постоянно какие-то гулянки: мать каждый день встречала и провожала кавалеров. Иногда оставляла их у себя.

Маленький диван, закрытый красным обдрипанным пледом, стоял у окна, в которое так часто смотрела Ленка. Когда приходили гости – так мама называла пьяных друзей, Ленку по обыкновению запирали в её комнате, а, чтобы не мешалась, припирали дверь огромным старым креслом. Девчонка, привыкшая к такому образу жизни, немного постояв у дверей и, поняв, что всё повторяется вновь, как и вчера, и позавчера, и неделю назад, и даже месяц, села за стол, где она учила уроки, опёрлась на него локтями, и, закрыв голову руками, пыталась плакать. Сначала ком стоял в горле, и она могла только чувствовать какие-то неприятные тяжелые ощущения, но по мере того, как она начинала вспоминать вчерашний день, глаза слезились всё больше и больше…

Вчера её в первый раз пустили за общий стол. На нём стояли маринованные огурцы, помидоры, килька в томатном соусе, хлеб… «М-м-м! Пальчики оближешь!» – смотрела Ленка на вкуснятину, которую ей так редко удавалось попробовать. Самое большое, что она видела – это холодный чай с двумя чаинками в чашке с утра, социальный обед в школе, и то не потому что мать собрала справки, чтобы она его получила, а потому, что классная руководительница, заметив, что Ленка начала нещадно падать в обмороки, покупала ей еду за собственные деньги, при этом, не рассказывая никому об этом, и ещё - мелкие подачки соседей или прохожих на улице. Городок был маленький, поэтому Ленку Сомову знали все. Мать её они тоже знали. Между прочим, до того, как убили Ленкиного отца, она была абсолютно нормальной бабой. По крайней мере, так о ней рассуждали какие-то женщины, смотрящие на Ленку, шагающую мимо них. «Это уж потом скатилась!» - утверждала одна из них. Ленка же, похожая на мальчонку, бегала по городку в поисках пропитания. Мать-то о ней совсем не заботилась.

Иногда она приходила к продуктовому магазину и, заглядывая в глаза прохожим, просила пятёрик. Нет, она не делала это, как попрошайка. Зная всех по именам, она могла просто обратиться: «Тёть Тань, а пятёрика не найдётся?» Татьяна Ивановна, погладив бедную Ленку по короткостриженной голове, всегда подавала. Порой она могла и накормить Ленку: «Жалко девчонку-то…»

Так, от соседа к соседу, от знакомого к знакомому, к вечеру она приходила домой с полным животом. Конечно, случались и такие дни, когда там было пусто и слышалось только урчание, но и в эти моменты третьеклашка знала, как поступить. Она надевала коричневые дряхлые ботинки на тонюсенькие ноги, которые зачастую были окрашены в синий цвет из-за падений на горке с велика соседского мальчишки, и шла в сторону хлебопекарни.

Приятный тёплый аромат хлеба витал в воздухе. Ленка начинала бродить взад и вперёд, лавируя между клумбами и разными цветниками, высаженными для благоустройства территории ещё летом и радовавшими глаз до конца осени. Многолетние, видимо. Девчонка вдыхала этот запах и, казалось, что ещё чуть-чуть, и она упадёт в обморок. Её ноздри раздулись, в зобу схватило дыхание, и она подошла к окну пекарни, которое было настолько большим, что за процессом можно было наблюдать с улицы. Там постоянно мелькали какие-то тётки в белых халатах, которые катали огромные металлические чаны на тачках с колёсиками, а потом вывозили хрустящий, чёрный хлеб. Ленка стояла напротив и смекала, как бы его раздобыть. Она подошла к воротам и увидела там дворника. Дядя Паша подметал территорию. Она подняла голову и пошла в сторону входа. «Куда-а?!» - командным тоном спросил её дядька. «К бабушке!» - ответила Ленка. «К какой бабушке, Лена?! – посмотрел на неё дядя Паша.- Нет же у тебя никакой бабки!» Маленькая обиженная девчонка посмотрела на сгорбленного дядьку и в уголке её глаза засверкала солёная слезинка. «Ой, вот я дурак-то! – опомнился дворник.- Ты, наверно, есть хочешь! Мать-то шляется поди опять… Эх, бедный ребёнок… Стой здесь. Я сейчас!» Он развернулся, бросил метлу на асфальт и вошёл в помещение. Ленка вытерла правой рукой слезу и, подхватив с земли веник, начала подметать. Дядька вышел с двумя буханками чёрного и большим пряником, протянул всё это добро Ленке и сказал: «На, милая, только домой не носи. Ничего ж тебе не достанется.» Он увидел, что она положила метлу: «Ты чего – ещё и помогала мне? Вот умница-девка! Не пропадёшь!» Ленка Сомова смотрела на него улыбающимися глазами и прижимала своё сокровище к себе. «Та-ак, у меня тут кабинетик свой есть. Пошли ко мне. Чаем напою. Потом приберёмся, правда?» - заглянул он в глаза ребёнку. Дядя Паша подхватил худышку на руки и понёс к себе: «Ух, ты! Лёгкая какая!» Ленка, держа в руках хлебное богатство, улыбалась во весь рот. В небольшом помещении, где обитал Дядя Паша, стоял стол с двумя стульями, старенький диванчик, маленький телевизор и электрический чайник. Он нажал на нём кнопку и вскоре чайник зашипел. «О! Видишь? Греется!»- подняв палец вверх, сказал дядька. «Скорей бы уж,» - потирала руки голодная Ленка. Через три минуты кипяток попал в чашку, а затем и в Ленку. Она жадно откусывала пряник, а потом перешла и на хлеб. Дядя Паша гладил девчонку по голове, приговаривая: «Кушай, кушай, Малая. Голодной будешь – приходи, всегда накормлю!» Но всегда ходить к дядьке Паше было стыдно и не удобно. Чужой человек всё-таки… И тогда Ленка дожидалась ночи и ползала по помойкам, которые находились рядом с единственным в городе продуктовым торговым центром. В ход шло всё: просроченные бананы, которые ей казались слаще мёда, апельсины, колбаса, овощи… Да всё, что угодно. Наевшись всего поганого, она, походив по городку каких-то полчаса, бежала в кусты – организм не справлялся с такой пищей. Всё выходило обратно. Рвотные массы иногда выходили даже через нос, отчего девчонка порой задыхалась. Каждый раз после такой процедуры она давала себе слово, что больше никогда не полезет в урну и не будет есть эту дрянь. Но проходило два-три дня, и в животе начинался оркестровый концерт, который требовал пищи. И Ленка шла.

Она запрыгивала по коробкам в большую корзину и рылась во всём грязном. Там попадались и битые бутылки, о которых она не раз успевала порезаться, но не оставляла своего дела, а продолжала искать что-нибудь съестное. Серёга, живший с нею по соседству, знал, как Ленка добывает себе еду и как-то, чтобы опозорить девчонку, привёл туда всех её одноклассников. Мол, полюбуйтесь, с кем учитесь. Девчонке после этого ребята объявили бойкот, и она стала отказываться ходить на уроки. Лариса Владимировна, её классная, заметив, что девчонка не пришла на урок, поинтересовалась у учеников: «А где Сомова?» «Где-где? – засмеялись ученики.- На помойке!» «Как на помойке? На какой? – взволнованно спрашивала Лариса.- Вы что смеётесь?» Генка Люботин, встав из-за парты, думая, что поступает благородно, осмотрел весь класс и надменным тоном произнёс: «Да у магаза продуктового, Лариса Владимировна! Вы представляете, она на помойке жрёт!» «Это правда?» – обратилась она к толстенькому мальчишке в новой школьной форме. «Конечно, правда, мы сами вчера видели. Хорошо, Серёга показал! Ночи пришлось там дожидаться – все ноги в кустах отсидел! - на полном серьёзе говорил сын местных предпринимателей.- Но зато теперь знаем, что ест наша одноклассница. Фу! Мы с ней дружить больше не будем!»

«Ребята, да как вам не стыдно?! Вы же уже взрослые! По десять лет скоро всем стукнет, а туда же! Надо было мне рассказать! Разве можно так? Ей помочь надо, а не отталкивать!» - ругалась Лариса Владимировна. «А ты, Серёжа! – она посмотрела на виновника ситуации.- А с тобой мы ещё поговорим!» Сказав эти слова, Лариса выбежала на улицу. На школьном дворе, на канате висела Ленка. Она качалась из стороны в сторону и смотрела куда-то вверх. «Леночка, пойдём на урок…» - звала учительница девчонку в класс. «От меня плохо пахнет», - тоненьким голосом ответила Лена. «С чего ты взяла?» - продолжала разговаривать с ребёнком Лариса Владимировна. «Мне Люботин сказал, что я помоешница! А разве помоешница может вкусно пахнуть?» - плакала Ленка, продолжая висеть на канате.

Молодая учительница подошла к Ленке, сняла её с толстой верёвки и прижала к себе: «Они глупые, они ничего не понимают. Ты не обращай на них внимания. Ты очень умная и способная. Знай это и всё. Садись сейчас на первую парту и смотри на меня. Будем вместе учиться. Пойдём.» Она взяла Сомову за руку и повела за собой.

В кабинете было тихо. За первой партой, которая всегда стояла пустой, никого не было и в этот раз. Ленка прошагала около доски и прыгнула на стул, куда указала Лариса Владимировна. Девушка двадцати семи лет вела урок интересно и весело. С ней никогда не удавалось поскучать. Она была не замужем и поэтому всё своё свободное время тратила на своих учеников.

Ленка сидела за партой и, казалось, что шея у неё скоро хрустнет от перенапряжения. Она боялась повернуть голову назад и посмотреть, что там происходит. Все же, после нотаций Ларисы Владимировны, сидели спокойно и делали вид, будто ничего не произошло. Классная руководительница посмотрела на любимую ученицу и подмигнула ей, мол, всё будет хорошо. Ленка расплылась в улыбке и наконец-то начала думать об уроках.

Вечером она пришла домой и там, как обычно, сновали какие-то грязные мужики. «Ленок, привет!- громко сказал один из них.- Как поживаешь?» «Спасибо, хорошо! – ответила она ему и юркнула в свою комнату. Девчонка достала из жёлтого пакета учебники с тетрадками, включила на столе маленькую лампочку и принялась за уроки. Кружок света падал на клетчатую тетрадь, и малышка пыталась выводить какие-то символы. Вдруг в соседней комнате громко заиграла музыка, и послышался чей-то смех. «Семё-ён! Заходи! Вот так заждались! Где пропадаешь?» - спрашивала его мать Ленки. «Да всё по делам… По делам всё мотаюсь» - отвечал он. «А ты-то? Сама-то как?» - допрашивал её мужской голос. «Да как-как?! Лучше всех! Вон Ленка у меня растёт красавица! Хочешь посмотреть?» - хвасталась дочкой матка. «Ленка, иди сюда! Давай-давай! Хватит там за уроками своими корпеть!» - звала она её.

Ленка, поджав правую ногу, сидела на табуретке и, еле отрываясь от урока, крикнула матери: «Зачем? Мне некогда!»

«Иди, говорю!- скомандовала мать.- Забыла, как матку не слушаться?» Нет… не забыла… Об этом Ленка помнила всегда. Когда она говорила своей родительнице хоть слово поперёк или делала что-то не так, та могла её исхозать веником, совком, кинуть какую-нибудь мелкую вещь в неё… «Иду!» - звонко крикнула Ленка. Она слезла с табуретки и босыми ногами по коврику дошла до мамы. «Ну?» - смотрела она на неё. «Вот! – показывала Нина Борисовна на Ленку.- Моя дочь.»

Ленка оглядела мужчину и заметила, что у него такой же, как у неё разрез глаз, нос и левое ухо. Он тоже высокий и худощавый, и такой же чернявый, как она. «Здрасьте! – протянула Лена тонкую, как ивовый прутик, руку мужчине». «Привет!»- наклонился к ней тот. «Ну всё? Посмотрели на меня? – обратилась она ко взрослым.- Теперь можно идти учить уроки?» Семён погладил её по голове и нежным голосом сказал: «Иди».

Ленка, тяжело вздохнув, развернулась и ушла к себе. Она села за уроки, но лицо этого мужчины не выходило у неё из головы. «Глаза… Его глаза…- всё вертелось у неё в голове.- А я ведь совсем не похожа была на папку…»

За стенкой забрякала стеклянная посуда, и Ленка со вздохом сказала: «Опять!» «Ленка, иди к нам», - немного позже кричала её пьяная толпа. На пороге комнаты показался Семён и сказал: «Пойдём, угощу чем-то!»

Ленка, как всегда голодная, пошла за ним просто из-за того, что хотела есть. Нет, ей, конечно, приятно было, что хоть кто-то обратил на неё внимание… Мать-то не часто её ласкала. Она села на край стола, а пьяная мать крикнула: «Не садись на угол – примета плохая!» «Ничего это не плохая! – спорил с ней седовласый старик.- Девка с углом всегда будет! Пущай сидит!»

Ленка, съёжившись, как воробей, не знала, куда ей деться. Семён подошёл к ребёнку и положил на тарелку рожки с колбасой. Ленка, увидев большую порцию еды, чуть на слюну не изошла: «Спаси-ибо!»

Она взяла в руки вилку и хотела уже поймать несколько макаронин, как какой-то мужик выхватил у неё тарелку и сказал: «А это наша закуска!» Матка сидела с дружком и не видела, что происходит сзади. Она смотрела в глаза любимому и заливалась смехом. Злая и испуганная Ленка вскочила со стула и, находясь, в состоянии шока, воткнула вилку в руку этому противному пьянице. «Вот Жучка! – закричал он.- Жучка! Нинка! Нинка! Смотри, чего твоя сопля натворила!» Он показывал на свою руку, где остались четыре неглубокие дырки, из которых чуть-чуть проступала кровь. Ленка напугалась ещё больше и, раскрыв широко глаза, смотрела на маму. Та, встав из-за стола, подошла поближе к дочке и, взяв её за шкварник, вывела из дома. Она оставила её осенью на холодном крыльце во время проливного дождя стоять босиком, сказав на прощание: «Подумай над своим поведением»!

Переминаясь с ноги на ноги, проливаемая насквозь мерзопакостным дождём, Ленка уткнулась в прореху между зданием и крыльцом, и начала плакать. Слёзы большими горошинами катились по её лицу, а на макушку, откуда-то сверху просачивалась вода. Маленькое сердечко сжималось от вселенской несправедливости. Холодный сентябрь не давал убежать ей из дома в таком виде, и она попыталась войти домой за башмаками и куртяжкой. Но как только переступила через порог, услышала голос нового знакомого: «Ленусик, а ты где была? И почему в таком виде?» «Так мамка выгнала,»- со слезой в голосе говорила девчонка. «Нинка, ты что – спятила? В такой ливак девку на улицу выбросила?! А ну, иди сюда!» - сказал дядя Семён. «Не надо, не ругайте её. Пускай!»- защищало глупое создание свою мать.

Пока в комнате возникла потасовка, Ленка схватила свои вещи и выбежала на улицу. Она поднимала своё маленькое личико вверх и смотрела на небо, где ходили иссиня-чёрные тучи, и не было видно ни единого просвета. Ленка Сомова шлёпала по лужам, а из узеньких глазонек текли огромные слёзки. «Был бы папка, всё бы по-другому было!» - уверяла себя Ленка. Она и не заметила, как ноги сами привели её к дяде Паше. Она постучала в дверь, которая тут же отворилась. Сгорбленный мужчина резко выглянул и заметил Ленку, только опустив глаза. Та стояла, как подстреленный воробей. «Скорей-скорей! Забегай! Гляди, погода-то, как ругается! Давай-давай!» - торопил он девчонку.

Она забралась на диванчик и дрожала, пока ей не дали плед и не налили горячую кружку чаю. «Кушай, давай, всё-т легче будет», - уговаривал её новый друг. Ему она ничего не рассказывала. Стыдно было. А он не спрашивал. И так всё понимал. Просто гладил по голове, да смотрел по-доброму. «Вот бы мне такую доченьку, как ты», - изредка говорил он. Ленка, услышав такие слова, удивлялась: неужели она ещё кому-то нужна?

Отогревшись, её стало клонить в сон. Но ночевать у дядя Паши она не могла. «Мать же будет беспокоиться»,- думала она. Точнее, ей очень хотелось так думать. Она так хотела, чтобы о ней заботились, что постоянно забивала себе мозг этими мыслями.

Ленка прибежала домой и, забравшись через форточку в свою комнату, легла спать. На маленьком диванчике ей только-только хватало места, но тут она была дома. Тут всё своё. «Сейчас я закрою глаза, а мама войдёт, погладит меня по голове, расскажет сказку, и я усну», - мечтала Ленка. В этих мечтах проходило время до сна. Потом от бессилия и обиды её организм давал сбой и малышка усыпала. Мама же давно храпела в пьяном угаре в соседней комнате и даже не вспоминала о своём ребёнке.

Утром всё как обычно: Ленка вставала сама по старому ржавому будильнику, выключала на нём кнопку и шла к умывальнику. Она дёргала его за носик и, набрав водичку в ладошки, омывала своё лицо. Выжимала полоску зубной пасты на щётку и круговыми движениями чистила зубы. Сплёвывала всё в мойку и иногда вместе со сгустком пасты она видела розовый оттенок крови. Тогда она вздыхала про себя и принимала, как должное, что дёсны у неё совсем ни к чёрту. Слабенькие! Она надевала школьную форму и, схватив пакет с учебниками, бежала по тротуарам на уроки. Они кончались быстро, как и все хорошее в этой жизни. Ленка даже не успевала очухаться, как наступало время идти домой.

Обратная дорога бывала длинной: иногда она заходила в магазин и подолгу смотрела на прилавки: конфеты с густой нугой и большим арахисом, мороженое в рожке… сосиски! Ей хотелось буквально всего. «Девочка, чего тебе?» - спрашивала её новенькая продавщица. «Мне? Мне… ничего», -отвечала маленькая Ленка и выходила оттуда. Она шла домой, обдуваемая всеми ветрами, и вглядывалась в лужи. Домой она не торопилась – ну кто её там ждал - мать с пьяными друзьями и небольшой уголок комнаты, который принадлежал ей?.. Она бессмысленно бродила по улицам и разглядывала изредка проходящих мимо неё людей, качалась на качелях детской площадки и иногда бегала в кино, где работала баба Вера, которая всегда пропускала Ленку на сеанс бесплатно. Хотя нет, не совсем. Ленка иногда выносила мусор из каморки, где продавали билеты. Когда вечерело, Ленка по дороге домой заглядывала в окна кирпичных домов и видела, как семьи садятся ужинать за большой стол. Она даже не замечала, как останавливалась напротив такого окна… Просто – стояла и смотрела. Потом по её спине мелкими шажками пробегал холодок, который так и передёргивал девчонку, заставляя идти дальше.

Дома всё снова по-старому: гуляющая толпа в зале, и обшарпанный уголок в своей комнате. Всё это промелькнуло перед Ленкиными глазами сотни тысяч раз, пока она вспоминала вчерашний день. Она сидела за столиком для уроков и умывалась слезами. Маленькими ладошками вытирая горькие слёзы, малышка задавала себе единственный вопрос: «За что мне такая жизнь»? Ей так хотелось быть кому-то нужной! До боли нужной и необходимой, что она дала имена всем своим игрушкам и по очереди разговаривала с каждым. «Тёмочка, ты меня ждал? – говорила она потрёпанному зайчику.- Знаю-знаю! Очень ждал! А я вот задержалась! Знаешь, попросили подружки остаться, ну не смогла их обидеть! (обманывала она саму себя) Пришлось с ними поиграть! Ты уж не обижайся на меня, пожалуйста!» Она перемещалась по комнате и, шлёпнувшись на диван, подобрала с его края куклу: «Ну, Катенька, как у тебя дела? Что ты без меня делала? Скучала? Ах, и я скучала! Ну, теперь мы вместе!»

Дверь в комнату неожиданно открылась и в ней показалась Ленкина мама: «Дочь, мне поговорить с тобой нужно…»

Леночка встала перед мамой по стойке смирно и начала ждать непонятно чего… «В общем, ты же говорила, что тебе одной скучно…» - начинала мать. «Ну-у…»– боясь даже предположить, что её ждёт, отвечала Ленка. «Так у тебя скоро будет братик!» - сказала мать. «Как братик? Откуда? Родной?» - обрадовалась Лена. «А какой же ещё? Видишь, у мамы живот-то какой? Жди теперь!» - ответила мать и вышла из комнаты.

Ленка, радостная и светящаяся улыбкой, побежала за ней: «Мама, мама, а как назовём-то?» «Не знаю ещё…» - резко ответила она.

Оставалась пара месяцев до этого события. Казалось, что его ждала только одна лишь Ленка. Она расстригла несколько простыней, которые ей в наследство оставила бабка, и аккуратно их обметала. Приволокла откуда-то с чердака старую детскую кроватку, которая стояла там в разобранном виде ещё с её времён и, начистив до блеска, показала маме, которая покачав головой, сказала: «Эх, а распашоночки-то да сосочки нам купить не на что». Ленка посмотрела на мать и, улыбнувшись, добавила: «Не переживай – тебе нельзя. Я что-нибудь придумаю».

И она придумала. После школы она шла по улицам и собирала разноколиберные бутылки. Набирала дома огромные тазы с водой и, опустив туда стеклянную посуду, ждала, когда этикетки обмокнут. С наклейками-то не принимали. Некоторые бумажки ни в какую не отлипали. Тогда Ленка брала ножку и скоблила их, что было сил. Она опускала руки в большой таз и искала в воде следующую бутылку. Вскоре спина её изнывала от боли (всё ж внаклонку!), но она не сдавалась. Загрузив картофельные мешки, доверху наполненные бутылками, в тарантайку, Ленка бралась за ручку и тащила тачку к пункту приёма стеклотары. Грузная женщина выходила из вагончика и пальцем проверяла каждую бутылку на наличие сколов. Некоторые бутылки выбраковывались, на что Ленка смотрела с огромным и нескрываемым разочарованием. «Что – и эта?» - спрашивала она приёмщицу. «И эта…», - вздыхала та в ответ, устав от проверки такого количества бутылок.

Отсчитав Ленке несколько сотен, приёмщица подала их в руки девчонке и сказала: «Трать сама!» Но Ленка её уже не слушала, она бежала по дороге домой. «Вот, мама, держи!» - протягивала она деньги беременной родительнице. «Какая ты умница! - хвалила её мать.- Вот молодец!». Впервые за много лет Ленка почувствовала себя нужной. Дядя Семён, который обещал, что будет помогать маме, куда-то делся и уже давно не заходил. Друзья-алкоголики тоже пропали из виду и появлялись теперь намного реже. Малышка радовалась, что теперь мама может проводить с ней больше времени, хотя та делала это не очень-то и охотно. Изредка она подходила к дочке и напоминала, что скоро у неё родится братик. Ленка прикладывала ухо к маминому животу и чувствовала, как он вибрировал. «Лёнечка мой… - шептала Ленка.- Скорей бы уж тебя увидеть! Ах, как я тебя любить буду! Ты даже не представляешь!» «Лёнечка? – удивилась мать.- Ты это с чего взяла?» «Не знаю, захотелось так…»- приподняв бровки, ответила Лена. «Ну, хорошо,- погладила её по голове мама.- Лёня, так Лёня»…

Время пролетело быстро и вскоре мать легла в больницу. Ленка каждый день бегала у неё под окнами и кричала в форточку: «Ну, скоро ты там?» Мать кивала ей в ответ.

В одно утро Ленка прибежала к роддому и начала громко кричать маму. Она показалась в окошке с маленьким кулёчком на руках. «Лёнька родился! – закричала Ленка.- Брат у меня! Брат!» Мать недолго постояв, отошла от окна. Ленка притащила из ближайшего магазина какую-то коробку и всю ночь просидела под окном у матери с братом, не сдвинувшись с места. Как только рассвело, она увидела мать в окне. Та выпучила глаза и замахала руками, мол, что ты там делаешь в такую рань?! Ленка пожала плечами, ещё раз взглянула на Лёньку и пошла домой. Школу она уже два дня прогуливала. Устав за ночь дежурства, она пришла домой и бухнулась спать.

Но сон длился недолго. В доме появился Семён. «Мать-то где?» - шевелил он малышку. «В роддоме», - полуоткрытыми глазами смотрела она на него. «Как в роддоме? А не рано?» - переспрашивал он Лену. «В самый раз», - отвечала она. Семён ринулся в больницу, а Ленка осталась дома спать.

Через три дня дом наполнился детским плачем и ссорами родителей. Семён чувствовал себя полноправным хозяином и делал всё, что ему заблагорассудится. Когда Лёнька плакал, он начинал психовать и ругаться. Ленка, лежа в другой комнате, не могла слышать, как тот кричат на её маленького братика, и забирала его к себе. Она спала с ним всю ночь, иногда просыпаясь, чтобы погладить младенца. Утром Ленка уходила в школу и всё оставшееся время с ним находилась мать. Сидя ну уроках, девчонка только и думала о брате: «Вот Лёнечка-то у меня какой!» Из школы она теперь неслась прямо домой и, забежав в квартиру, скорее мыла руки для того, чтобы обнять братишку. «Ой, ты мой хороший!» - агукала она с ним. Мальчик рос не по дням, а по часам. С его появлением в семье Сомовых наступила тишина. Правда, ненадолго.

Когда мальчику исполнилось два года, скоропостижно умер Семён. Нина тогда не смогла сдержаться и снова начала пить. Все тяготы семейной жизни легли на Ленкины плечи. Она уже месяц не ходила в школу, а, встречая на улице знакомых, говорила, что сидит на больничном. Сама же бросила все силы, чтобы добывать пищу своему маленькому брату. Везде она его брать с собой не могла. Вместе они ходили только к дяде Паше, который до сих пор работал дворником на пекарне и всё время подкармливал ребят. «Как Нина-то?» – спрашивал он Ленку, которая сидя на диванчике, держала брата на руках и подавала ему кусочки сладкого пряника. «Худая, - откусывая от того же пряника кусок, отвечала Ленка. – Совсем худая. Пьёт каждый день. Я уже не знаю, что с ней делать…» «Может, мне с ней поговорить?» - предлагал свою помощь добрый дядька. «Что толку-то? Тётя Ира каждый день к ней ходит говорить. Та разве слушает? Ну, один хоть плюс от таких встреч – еда. Тётя Ира с пустыми руками к нам не ходит. Знает, что мы голодные. Я уж все бутылки в районе сдала. Вон с Лёнькой вместе мыли, - она указала на брата. – Ладно, дядь Паш, мы, наверно, пойдём. Я хотела Лёньке уток на водоёме ещё показать…»

На озере было как-то мрачно и не весело, но утки всё-таки плавали у берега. Лёнька прыгал и ликовал. Он тыкал на них пальцем и улыбался во весь рот. Прогулку портило только одно – сентябрьский моросящий дождь. Казалось, что он пробирал до костей. По озеру пробегала холодная рябь, а в небе кричали писклявые чайки. Ленка посмотрела в небо и увидела целую стаю. Потом повернулась глянуть на уток, но они почему-то отплывали вдаль, а Лёнька пропал из вида. «Лёня! Лёнечка! Где же ты?» – кричала Ленка, подбегая к краю причала. Она увидела, как мальчик уходил под воду и, не думая ни секунды, бросилась за ним. Холодная масса воды обхватила её тело и пронзила острыми ножами. Она быстро доплыла до малыша и, схватив за одежду, потащила его к берегу. Хрупкая девочка разгребала руками холодную воду и плыла с братом к берегу, на котором слышались чьи-то крики: «Тонут! Люди тонут!»

Кто-то вызвал «Скорую» и, когда Ленка вытащила Лёньку на берег, их уже встречали люди. «Как это так-то? Милая! – бежал с пекарни, которая находилась совсем близко к озеру, дядя Паша.- Как чувствовал ведь, как чувствовал!» Он скинул с себя теплый свитер и, раздев до гола Лёньку, напялил кофту на него и, подхватив на руки обоих детей, сел вместе с ними в карету скорой помощи. С мигалкой и сиреной машина доехала до больницы.

Детей сразу переодели и осмотрели. «Переохлаждение», - таков был вердикт врачей. «Это родные. Положите их в одну палату», - скомандовала заведующая отделением.

Ленку с Лёнькой положили на разные кровати и так они пролежали с полминуты. Потом братишка спрыгнул с кроватки и переполз к Ленке. Она обнимала его и гладила по голове, шепча ему на ушко: «Ты моё солнышко». Он платил ей той же монетой: крепко-крепко обнимал и целовал в глазки. «Лена моя», - гладил он своими пухленькими ручками впалые щёки сестры.

«И ты мой, - со слезами на глазах шептала ему Ленка в ответ.- Мы с тобой справимся». В больнице была мёртвая тишина, и только по коридору кто-то нёсся на каблуках. «Где они? – плача спрашивал женский голос.- Что с ними? Они живы?»

Мама вбежала к детям и упала их обнимать. «Милые вы мои, любимые! Крошечки мои маленькие! Простите меня, пожалуйста! Как я могла?» - слёзно плакала женщина перед своими детьми. Леночка пыталась её успокоить, но у неё ничего не выходило. Нина встала перед детьми на колени и сказала: «Прости меня, Ленка! Как околдованная была! Виновата я перед тобой. Тебе всего двенадцать, а я на тебя всё взвалила! И ты, Лёнечка, меня прости! Больше такого не повторится! Крест даю!» Слёзы катились по её лицу и исчезали где-то под кофтой. Лена смотрела на мать и не верила своим глазам. "Мамочка, любимая, вставай уже, нечего на холодном полу стоять. Мы же тебя любим", - сквозь слёзы говорила Ленка слипшимися губами и смотрела на раскаявшуюся мать.

Нина сидела на кроватке у своих кровинок и гладила Ленкины ноги. Та, прижимая полусонного брата к себе, привстала, чтобы обнять мать и прошептала ей на ухо: «Мама, ты понимаешь? Мы же друг друга спасли!.." И, посмотрев ей прямо в глаза, добавила: " А души, спасённые на земле, просто обречены на прощение и счастье..."

Мария Хаустова.