Сумерки богов

Печальный звон цепей, надсмотрщика крик,
Ужасная жара, кровь вперемешку с потом.
Всего за пару лет попавших на рудник
В туннелях сводит в гроб тяжёлая работа.

Хотя, какой тут гроб! Кто станет хоронить
С достоинством в гробах преступников презренных?
У них удел один - в канаве общей гнить
Подальше от полей Осириса блаженных.

Здесь чёрствые сердца, как демоны все злы,
И если ты в беде, не жди - тут не помогут.
Один из бедолаг большим куском скалы
Придавлен в штольне был и изувечил ногу.

Никто его лечить не думал. Для чего?
Ведь пользы от него теперь уже не будет.
В мученьях умирать оставили его,-
Так сломанный рычаг бросают в мусор люди.

Бедняга понимал, что близится конец.
Без пищи и воды в пустыне раскалённой,
С поломанной ногой уже он не жилец,
И проклинал богов рассудком воспалённым.

Он бредил, и когда уже в ночном часу
Гиены веселясь к добыче подступали,
Чтоб голод утолить, кочевники шасу
Из жалости его в пустыне подобрали.

Их вождь сказал своим: "Похоже он живой!
Гиенам не вкусить сегодня этот ужин.
Давайте-ка возьмём несчастного с собой,
Нельзя же оставлять его в кровавой луже!"

Вдали от рудника, в нестиранном шатре,
Вдыхая запах шкур, корицы и тимьяна,
Очнулся рудокоп на утренней заре, -
Кочевница вином мочила его рану.

Он выпил молока и пожевал бобы,
Почувствовав как вновь к нему приходят силы.
И стал уже считать подарком он судьбы
Увечие своё, что избавленьем было

От каторжных работ и смерти в тех местах,
Где медная гора брала людские кости.
И хоть стоять не мог ещё он на ногах,
Но отпускала боль подобранного гостя.

Речь нильских берегов была знакома тут,
Вождь племени шасу владел ей превосходно.
Он много раз бывал в столице Хатшепсут,
И с жителем Реки мог говорить свободно.

Однажды, навестив спасённого раба,
Старик его спросил: "Откуда твои раны?
И что ты натворил, что бросили тебя
В пустыне умирать больного египтяне?

Ты раздавил жука, чиновника убил,
Нарушил сон гробниц, ограбил стены храма?
А может быть, жену вельможи полюбил
И опозорил честь высокородной дамы?"

"Меня зовут Сенмут, - на заданный вопрос,
Ответил бывший раб, - Я из Арманта родом.
Отец мой был писцом по имени Рамос.
Как матушка моя, он вышел из народа.

И не оставил мне ни дома, ни коня, -
Я младшим сыном был и всё забрали братья.
Однако, научить успел отец меня
Священным письменам - искусству нашей знати.

Не буду утомлять слух азиатский твой
Рассказом я о том, как поднимался долго
От маленьких управ к палате золотой,
В которой лицезреть я мог благого бога.

Скажу лишь: сталось так - я сильно преуспел.
Хорошего писца заметили семеры,
Представили царю и через год сумел
Я сделать при дворе блестящую карьеру.

Мне стали доверять различные дела,
Ведь фараон во мне достоинства заметил!
Когда же его тень за горизонт ушла,
Влиятельным лицом я в царском был совете.

Похоронив царя, великая вдова
Хотела трон забрать у пасынка коварно.
Я поддержал её монаршие права,
И стала Хатшепсут с тех пор мне благодарна.

На трон она взошла, как царь Мааткара,-
В мужском наряде и с бородкою мужчины.
Настала для меня счастливая пора:
Царица снизошла ко мне с своей вершины.

Я ложе с ней делил и стал опекуном
Царевны Нефрура - её родного чада.
И вскоре получил такой роскошный дом,
Что принимать богов в таком, пожалуй, надо!

Я начал совмещать тогда в своём лице
Немало должностей, чинов и званий разных,
И выхлопотать смог для братьев во дворце
Завидные места чиновников в приказах.

Благоволила мне царица-фараон,
Строительством её я занят был гробницы.
Храм Миллионов лет мной также возведён
Для царственной души божественной царицы.

Когда она пришла работы принимать,
Вид стройных колоннад так Хатшепсут растрогал,
Что долго не могла от храма оторвать
Свой царский взор она, гуляя по чертогам.

Я помню, как рукой касалась, онемев,
С восторгом в них она своих изображений.
И через два часа, постройку осмотрев,
Сказала дочь богов, что я великий гений..."

"Я что-то не пойму - раз жил ты во дворцах,
И угождал всегда божественной особе,
Как оказался тут - в синайских рудниках?,"-
Воскликнул азиат, едва скрывая злобу.

Он заподозрил вдруг пустое хвастовство,
Уж больно был рассказ похож на пустословье.
Сенмут же отвечал: "Опасно божество,
Особенно когда обмануто любовью!

Я слишком осмелел, стремительный успех
Мне голову вскружил, я очень стал спесивым.
Чиновников двора сумел обидеть всех,
И даже с Хатшепсут порой был неучтивым.

Сейчас лишь видно мне - насколько был я глуп,-
По лезвию ножа ходил, ведь если честно,
С царицей я бывал невыносимо груб.
Стал пререкаться с ней и умничать не к месту.

Я стал ей говорить с годами всё смелей
Что лучше предпринять, как управлять страною.
И даже царский трон занять я вслед за ней
Уж начал помышлять горячей головою.

Любовь её ко мне огромною была,
И дерзости мои мне как-то с рук сходили.
И вот решился я на скверные дела, -
Под храмом Хатшепсут я захотел могилу!

И тайно приказал работы там вести
Сугубо по ночам, хоть было и опасно,
Чтоб там, как царь возлечь, когда пора уйти
Наступит для меня в обитель правогласных.

Но кто-то рассказал вельможам этот план, -
Тем, я кого задел надменным поведеньем.
И дерзкой головой я угодил в аркан
Их мести, что пришла ко мне без промедленья.

Царице донесли. Гробницу навестив,
Немедля поняла она по царским знакам
Какой я негодяй. Настолько некрасив
Был мой поступок, что богиня стала плакать!

В божественных глазах её я видел боль
И слабости такой немало удивился.
Сказала мне она: "Всё обьяснить изволь..."
Но, что я мог сказать? Я только извинился.

Прощенья было ждать мне глупо от неё.
Лишили должностей меня и всех регалий,
Забрали в тот же день имущество моё,
Поставили клеймо и в рудники сослали.

Вот так, всё потеряв, из-за своих страстей,
Я стал простым рабом на приисках богини.
Там покалечен был падением камней
И в муках умирать оставлен был в пустыне.

Пусть мне уже царём в Египте и не быть,
Пускай мои враги заводят там порядки,
Но если будет шанс царице отомстить,-
Я сам в неё клинок вонжу по рукоятку!"

Вождь, выслушав его, немного помолчал,
И вышел из шатра, в душе с немым укором,
Движением руки людей своих позвал
И, пальцем ткнув в шатёр, сказал: "Его с позором

В горячие пески плетьми гоните прочь!
О подлости своей мне этот раб поведал!
В нём тёмная душа, ему нельзя помочь,
А вот гиенам бы неплохо пообедать!"

И выгнан был Сенмут из племени шасу.
Но боги умереть в песках ему не дали, -
Покинуть он сумел владенья Хатшепсут,
Ведь повстречал купцов, что в Вавилон шагали.

Всю правду о себе от них изменник скрыл,
Прикинувшись немым, добрался до Евфрата,
А там одной вдове он показался мил,
И начал всё с нуля под небом азиатов...