Я жив...

Солнце по-весеннему ярко светило за окном, словно просило прощения за все не обогретые им зимние дни. Весело щебетали ласточки. Несмело зацвела акация, как будто сомневаясь в наступлении весны. Природа сомневалась... Не сомневался ни в чем Николай. Решение он уже принял и сообщил о своем отъезде в Израиль в институте. Кое-кто уже даже успел познакомиться с его женой. Кто-то тихо завидовал, кто-то считал, что это по меньшей мере легкомысленно, сорваться и уехать в другую страну, пусть даже и с такой  красивой девушкой.
- Ну ты хоть с женой бы познакомил..., - зная характер Николая, Алексей Иванович, его преподаватель, даже не пытался  отговорить. - Знаю, что все решил, это твоя жизнь и ты в праве распоряжаться ей по своему усмотрению. Жаль, конечно, - перспектива для тебя и здесь была великолепная. 
- А что знакомить - она, рядом в кафе сидит, ждет меня. - ответил Николай. 
  Любопытство одногруппников взяло верх и количество отпросившихся на перекур росло в геометрической прогрессии. Через десять минут аудитория оказалась совершенно пустой.
  Люба сидела за столиком у окна и маленькой ложечкой помешивала по часовой стрелке шоколадно-ванильное мороженое, наблюдая, как шоколадные спирали все больше поглощали белоснежную ваниль. Окно было не просто большим, оно было огромным, казалось, что через него можно выйти на улицу, заботливо натертое, оно как будто отсутствовало для глаз и лучи солнца пытались пробиться через золотистую завесу штор, задернутых, в надежде, что весеннее солнце не сможет растопить стоявшее на столике мороженое. С улицы силуэт сидевшей за столиком, Любы был едва виден, но по очертаниям угадывался тонкий изгиб хрупких плеч, струящиеся и ниспадающие до пояса волосы и длинные, красивые ноги. Она была немного выше Николая, но рядом с ним она чувствовала себя настолько защищенной, что для нее это не имело никакого значения. От него веяло надежностью и заботой. А еще он умел любить. Да, любить по настоящему, не смотря ни на что  и это чувствовалось в его поступках,  его умении заботиться. Он был так воспитан: мужчина, должен быть мужчиной не только на словах. 
  Маленькое кафе не было рассчитано на такое огромное одновременное пребывание посетителей и было решено переместиться в небольшой скверик, расположенный поблизости.
  Направляющуюся в сквер процессию, заметил, подъехавший к институту, друг Николая. Сашка, парень крупный и даже полноватый, но добродушный, наспех припарковав, оставил свою машину, и побежал через газон знакомиться.
 - Санька машину закрой! - обернулся к нему Николай.
 - Да черт с ней! - и Сашка с удивительной для его комплекции легкостью перемахнул через небольшой заборчик, отделяющий тротуар от территории сквера, - Александр, - представился он Любе, нарочито - галантно поцеловав ей руку.
Люба была смущена таким изобилием мужского внимания и любопытных взглядов.
  Переезд не стал тяжелым испытанием для Николая и Любы. Ведь они были молоды, да и терять им было не чего. Налегке, с парой чемоданов и спортивной сумкой прощались они с родным городом.
  Израиль встретил их не по-весеннему палящим солнцем. Но что могло их испугать? С поиском квартиры и ее обустройством помогли родственники Любы. Спокойный, добродушный Николай, сразу расположил к себе большую часть огромного семейства Любы. Бабушка София была просто очарована воспитанным молодым человеком и их нечастые визиты очень радовали, когда-то раньше, красивую женщину. Даже спустя годы, бабушкины черты лица несли отпечаток былой красоты, а добрый характер не позволил времени исказить их.   Да и Николаю нравилось слушать эту интеллигентную, образованную старушку. 
  Жизнь вошла в спокойно-размеренное русло. 
   Утро разрезал неожиданно-ранний звонок. Еще не совсем пробудившись, Николай по сбивчивому рассказу друга, оставшегося в России и даже, спустя годы, хранящего студенческую дружбу, понял, что их закадычного друга, тихого, спокойного Володьки больше нет... 
 - Как это произошло?- поинтересовался Николай, нервно прикуривая сигарету.
 - Казалось обычный вызов, приехали на звонок соседей, пьяный папаша размахивал ружьем и грозился всех перестрелять. Когда они вошли, прицелился в дочь... Никто не думал, что выстрелит, только Володька среагировал молниеносно, заслонив собой девочку... Чувствовал, что тот не шутит. 
  Казалось, прощаться с когда-то неприметным, тихим парнем, пришел весь город. Хоронили Володьку в милицейской форме. 
  Среди множества венков от родных, близких и друзей, у стены стоял венок от Николая. Он не смог сам приехать и проститься с другом, но по его просьбе, отдав последнюю дань памяти, венок принес его отец. Даже через такое расстояние, разделявшее двух друзей, чувствовалось незримое присутствие Николая. Душой он был в этот день рядом и прощался с трагически погибшим другом...
  "Как и для чего жить? Почему судьба так обошлась с Володькой?" - мысли не давали покоя, выворачивали душу, как будто пытаясь сломить волю Николая. Не сломили - выстоял... 
  На следующее утро он сообщил Любе, что идет воевать по контракту. 
  В его жизни появились новые страницы... Страшные, наполненные кровью, войной, гибелью друзей. Чечня... Израиль... 
  На столе непочатая бутылка вина, любимый салат из морепродуктов и фрукты. "Как хорошо, что я до сих пор могу смотреть в эти глаза... Которые столько плакали из-за меня... Господи, сколько же в ней сил, любви и веры в меня... ...Люба, Люба... Жаль конечно, что детей нет... Все откладывали, наверное пора уже и обзавестись парочкой оболтусов. Всё-таки 35 стукнуло... Немного, но на висках седина..." -Николай легким движением усадил себе Любу на колени, зарывшись лицом, вдохнул аромат волос. Такой родной, любимый аромат... "Хорошая идея отпраздновать день рождения вдвоем..." - мелькнула мысль.
- Как же я люблю тебя, Люб... Спасибо, что ты у меня есть!
- А ты точно уже никуда не уедешь? - поинтересовалась Люба, повернувшись и глядя прямо в глаза Николая, своим зеленым омутом.
- Нет, обещаю! - и он вновь привлек ее к себе.
  Вечерний воздух наполнился долгожданной прохладой. Палящее солнце зашло за горизонт. 
- Выйду, подышу свежим воздухом, - сказал Николай, целуя Любу в щеку, - ты точно не хочешь со мной прогуляться?
- Нет, сходи сам, мне нужно доделать кое что по дому, завтра не будет времени, едем к моим. - отпивая на ходу глоток чая, Люба продолжила готовить ужин.
  Тишина. "Как хорошо все таки  дома..."-думал Николай, глядя на видневшуюся тень Любы, мелькнувшую в окне, прикуривая сигарету.  
  Внезапный крик нарушил идиллию тихого вечера. Где-то невдалеке кричала девушка. Думать было некогда, Николай перемахнул через живую изгородь веток, слегка оцарапав, кисть. "Дыхание... Уже не такое легкое, как в 20 лет, но пока не подводило". - подумал он, в считанные минуты, оказавшись рядом с аллеей, где виднелись три силуэта. Эта часть аллеи была наименее освещена и обычно люди старались как можно быстрее миновать её в темное время суток. Один мужчина крепко держал девушку сзади, второй подошел в плотную и явно намеревался не поговорить с ней - Николай увидел сверкнувшее лезвие ножа.  Сказалась военная выучка - и он успел выбить нож из рук нападающего, повернулся к девушке и ударив второго мужчину, буквально вырвал её из его рук. Внезапная жгучая боль обожгла спину... Николай развернулся и ударил нападавшего кулаком. Девушка громко кричала на иврите. Заслышав сирену подъезжающего полицейского автомобиля, преступники решили ретироваться. 
 - Нож прошел в двух сантиметрах от сердца. Большая потеря крови, состояние тяжелое, но мы делаем все возможное. - сообщил Любе врач. 
  "Господи, неужели, пройдя две войны, ему суждено погибнуть от ножа, в двухсот метрах от дома?" - слёзы застилали глаза, еще молодой, любящей женщины. 
  Утренний кофе наполнял комнату ароматом, вытесняя запах свежесрезанных веток сирени, благоухающих все утро. А на мониторе моего ноутбука заморгало сообщение "Привет. Я ЖИВ!" от контакта с именем Николай.