Орфей в аду Московской оперетты))) Из неопубликованного в "Страстном бульваре,10"

В экстремальном приближении к реальности

Ад и рай Московской оперетты

«Московская оперетта» дает «Орфея в аду» Жака Оффенбаха!

Контексты современной России, Москвы и Европы нашли отражение в образах и внешнем облике героев, мизансценах (режиссер-постановщик – Алина Чевик), сценографии (художник-постановщик – нар. художник России Владимир Арефьев), динамике движений (балетмейстер - засл. арт. России Ирина Корнеева), остроумных текстах и интонации интернет-блогов, лексике, экстремально приближенную к лексике СМИ и московских подземных переходов (стихи и либретто – Алексея Кортнева).

Миф о пагубной силе недоверия богам и одновременно о невозможности повернуто жизнь вспять - древнегреческий миф об Орфее и Эвридике, с трудом понимаемый даже в школе, некоторые родители поспешили преподать своим детям возвышенным языком театра. Тем более, на афише оперетты «Орфей в аду», несмотря на известную со времен Оффенбаха фривольность сюжета и знаменитый канкан, гриф «Детям до 16 лет…» не стоит, на билетах его тоже нет. Об этом и думаешь в некотором смятении все первое ( и тем более второе!) действие спектакля: в зале полно детских лиц. На сцене - в эстетике телешоу - разворачивается кастинг девушек в теле-токшоу «Острая кнопка», светится неон, крутится на огромном экране демонический образ кнопки, на первом и втором плане - знакомые «лица из телевизора». Наши дети и не такое видели по телеку, но тут сам телеведущий в красном пиджаке (арт. Михаил Беспалов) нисходит в зрительный зал в серебряном луче света, вступает в смелые диалоги со зрителями. Что бы вы ни ответили ему, он переврет под хохот зала, если при этом рядом с вами – дама, то берегитесь! Блондинка Эвридика (актр. Светлана Криницкая) с южно-российским выговором лезет, как муха в патоку, в это искусственное пространство, якобы спасаясь от безденежного мужа, скрипача Орфея (арт. Петр Борисенко). (Мотивация не очень убедительная и заведомо не располагает к семейному просмотру, вот если бы девушка искренне хотела помочь заработанными деньгами благосостоянию семьи…) Продюсер Плуто (арт. Василий Кирюхин), как дьявольский паук, просто «питается» такими глупыми блондинками, совращает их, уводит в неизвестность. Это такой «кролик», за которым следует и внимание зрителя.

Тема игры (в современном менталитете – компьютерной) задается и компьютерно-агрессивным по цвету оформлением, светом - не на сцену, а – со сцены в зал (неоновые лампы крупной клеткой рассекают весь ядовито-синий светящийся задник), в верхней части которого постоянно светится сплошной интерактивный экран, изображающий в дальнейших сценах стеклянную крышу и огромное окно (совместная работа художника по свету Дамира Исмагилова и автора компьютерной графики, Виктор Васильев).

На следующем «уровне» миро-здания, то есть в следующей картине,- офис «богов». Принципиально серый деловой дресс-код: столы, стулья, пиджаки, галстуки. Но на высоте от двух человеческих ростов, над стенами,– начинается сплошное окно в небо, в котором автономно плывут облака, парят орлы, ангелы, самолеты, взлетает ракета… Ножки «секретарш» («нимф») выдают присутствие жизни теплым коричневым и телесным. Мизансцена фронтальная: «боги» лицом к зрителям. Затем столы незаметно выстраиваются по диагонали, как взлетно-посадочная полоса, появляются бутылки, фрукты, эротические танцы Купидона (арт. Петр Бабенко) с нимфами, - корпоратив по пятницам. Неужели Орфей так наивен, что ищет помощи у них? Это ж не милиция! Юпитер, тоже предпочитает блондинок, его интерес к похищенной Эвридике закономерен.

Экскурсия на «нижний уровень» трехъярусного миро-здания заинтересовывает всех богов, включая дам. Их интерес к экзотическим зеленым «ликвидаторам», существующим в адской кочегарке, вполне оправдан.

Поражает вертикальная глубина этого безысходного, охватывающего всю сцену, места (над всеми - сплошной рыже-зеленый адский огонь, летают демоны, драконы и вверх-вниз ходят лифты (с покойниками, очевидно). Это лаборатория переработки биоматерии Плуто. Эвридика, чтобы зритель не забыл о ней, спрятана на самом видном месте: на возвышении, в белой ванне торчат ее красные ботфорты. Она напоена вдребадан «напитком забвения» - продуктом переработки биоматерии.

«Горело б все это огнем!» - словно говорит нам художник-постановщик.

Анимация огня адского и неба (райского) существуют как отдельное автономное и параллельное безмолвное действие, она в реалистическом духе, без гротеска, без романтики, ну, разве что, усматривается некая романтическая параллель с замечательным фильмом об эпохе 60-х - «Бумажный солдат», - это медленно вертикально взлетающая космическая ракета. Почему-то этот образ рождает сегодня не смех, а грусть, как все великое и прекрасное, что невозможно осмеять и опошлить, как бы мы ни старались…

Пафос осмеяния и издевки достигает явного апогея, когда сам гипер-сексуал Юпитер (арт. Юрий Веденеев( в другом составе – Вячеслав Иванов) совокупляется «на самом видном месте» с пьяной вдребадан Эвридикой, принимая образ (о «богах» же плохо не говорят) фиолетовой мушки. Препотешная и препошлейшая сцена в духе комедии-буфф, с переодеваниями и любовными глупостями плодовых мушек среди адского огня завершается совершенно глупым и почти бессмысленным появлением Орфея, в коричневых клетчатых брючках, со скрипкой... Жена Юпитера, Юнона (актр. Иннара Гулиева), единственное трезвое существо в этом бардаке, с отвращением «вырубает» всех сразу жутким звуком «анигилятора».

И все вылетают в какое-то неопределимое пространство. Кажется, это опять «мир людей» - «телестудия». Финальный хор оперетты о волшебной силе любви, мог бы вывести настроение зрителя из «буфф» в «романтику», но… в этот момент в том самом, «верхнем окне», как на киноэкране, появляются эпизоды кулачных разборок в Российской Госдуме, на закрытых и открытых площадях нашей Родины, где вполне реальные лица, ясное дело, из великой любви, бьют другие лица различными твердыми предметами. Изображение на экране снова становится центром действия, но хор – его прямой (с точностью до-наоборот) озвучкой. Экран, включенный в систему трех стен «сценической коробки», хотя и поздновато, придает интерактивность действию, напрямую связывая сцену и зал. Но это - «хи-хи» под занавес, хотя и смело для постановщика, но уже заведомо не предполагает никакого ответного «жеста» от зрителя, - ради которого вроде бы и затеян весь «базар». Потому что – ну, а ради чего еще?..

Народ собрался из отдельных кухонь посмеяться – над аллегорией абсурдной российской действительности. Над всеми ее тремя этажами миро-здания.

Художественное решение спектакля грандиозно! В нем бездна выдумки! Наконец-то образ офиса «докатился» и до российской сцены: его видишь в драматическом театре, в балете, мюзикле. Но в качестве «рая» или «олимпа» он предстает перед нами впервые. Представить себе работу и досуг российского небожителя российскому художнику действительно трудно: социальные «этажи» редко ходят друг к другу на экскурсии. Каков же сегодня российский «рай»? - Область закрытая для посторонних глаз. Единственное, что объединяет наше общество по вертикали и оставляет демократические иллюзии – это любовь к сауне. Возможно, она и есть «рай».

А изнасилованный телевидением под «Острую кнопку» павильон «Мосфильма», а серый «офис», в котором заседает «олимпийский комитет» - это все промежуточные фазы существования, отмазы для отвода глаз, «пыль в глаза» и «лапша на уши». Главное – место, куда все сливается в конце – некое райское… дно. О «Орфее в аду» это – оно есть рай для всех слоев «миро-здания», великая кочегарка, где не кончается топливо, не ломаются лифты, где все «чики-пики».

Что касается технического исполнения декораций, признаюсь, они производят еще большее впечатление со стороны сцены, при направлении света, естественно, вся эта мелкая филигранная работа декораторов и бутафоров не видна, но там – фантастически приближенные к реальности росписи кафеля на стенах, настоящие профили, клепки металлические на стенах и лифтах, сами лифты в совершенно реалистической манере… а не только как силуэты в «аду». – В сущности кинодекорации, оказавшиеся не у дел в «эпоху компьютерной графики». Такова грустная реальность. Что-то остается «за кадром». Но, может быть, когда-нибудь на сцену Московской оперетты в антракте будут водить зрителей на веселые экскурсии, а в афише и программках «Орфея в аду» появятся (в соответствии с европейскими стандартами зрелищных видов искусств) фамилии и имена всех участников художественного исполнения декораций и костюмов вплоть до портного и плотника, потому что это тоже художественный труд, и он достоин признания и уважения.

Кстати, партитура оперетты «Орфей в аду», написанная Оффенбахом в 1880, никогда прежде в России не звучала. И приятным ее открытием мы обязаны в полной мере дирижеру и музыкальному руководителю Академического театра «Московская оперетта» Константину Хватынцу и хормейстеру Павлу Сучкову. А также автору нового остроумного либретто и стихов – Алексею Кортневу. Актерская игра в «Орфее» просто великолепна в обоих составах, легка, как изящная французская шутка, и создает бодрый без напряга жизнерадостно-бесшабашный эмоциональный фон, который в эпоху тотальной общественной депрессии, бесспорно, ценен сам по себе. А умные, правильно расставленные слова греют душу еще больше!

Но остаточное чувство – а оно всегда самое важное - после «Орфея в аду» - какое-то сложное. Спрашиваешь себя: «Где та грань, за которой нам уже не смешно, где мы начинаем испытывать стыд, любовь, ностальгию? Где наше настоящее лицо?»

Анимация огня адского и неба (райского) в «Орфее» существуют как отдельное автономное и параллельное безмолвное действие, она - в реалистическом духе, без гротеска, без романтики, но там усматривается некая романтическая параллель с замечательным фильмом об эпохе 60-х - «Бумажный солдат»: медленно вертикально взлетающая космическая ракета. - Почему-то этот образ рождает сегодня не смех, а грусть, как все великое и прекрасное, что невозможно осмеять и опошлить, как бы мы ни старались…

Марина Копылова

E-mail: [email удалён]