Средь огромных домов растерялась я,
Богатейших, квартальных витрин.
Ах! Америка! Ты ли красавица?
Иль один лишь большой магазин?

От Нью-Йорка повеяло холодом,
Небоскрёбы - колодцы стоят,
И никто не страдает от голода.
Накормить здесь повсюду хотят.

Авеню лабиринтом запутаны,
На Бродвее устанешь считать,
Ничего здесь как будто не спутано,
Но не хочется, как- то гулять.

Наши люди - " судьбой обделённые",
Продолжают себя истязать,
Всюду ищут товары дешёвые,
Чтоб потом подороже продать.

Всё по доллару здесь предлагается,
" Бедолагам" никак не понять,
То, что брошено, или валяется,
Если гордый нельзя покупать.

А Манхэттен, вот страшное кладбище:
Фотографии, вещи висят,
Те, кого потеряли в развалинах,
С фотоснимков с улыбкой глядят.

В сентябре здесь случилась трагедия,
Не вернуть уж, погибших людей,
И от них лишь одно там наследие,
Увезенные горы камней.

Смог стоит там, как в дни происшествия,
И, как трудно тот воздух вдыхать,
Толпы ходят здесь, как путешествуя,
Продолжают и есть, и снимать.

Брайтон - бич, здесь своя резиденция,
И английская речь не звучит,
Здесь Одесса, царит интервенция,
Но местечко в Нью-Йорке стоит.

Наши Севы и Мойши, и Мусеньки,
Там свободно и вольно живут,
И, как прежде, в Советском Союзе им
Хлеб "Орловский " всегда продадут.

В магазинах стоит та же очередь,
И на ужин колбаску берут

Двести граммов, приучены были ведь,
Будто больше им здесь не дадут.

И Театр встречает вас запахом,
На Руси, что " спокон уж веков",
И капусткою пахнет здесь квашеной,
Всё по-русски и без" дураков".

Занавес, ну конечно из бархата,
И портьеры бордовые есть,
Дух советский царит здесь и властвует,
Побывать у них русским за честь.

Но, как только концерт начинается:
Содрогнётся рыданием зал,
Гимном этот процесс не кончается,
Русских песен народ долго ждал.

Не нужна им "попса", шоу - бизнес наш.
" Стеньку Разина" все здесь поют,
" Очи Черные", "Дорогой длинною,"
" Подмосковные "- спать не дают.

Эх! Душонка, ты душенька русская.
Ностальгия - российский удел,
Жизнь у них здесь всё та же, чуть русская,
Но полей нет и Брайтон - предел.

Языкам, почему то не учатся,
Навсегда здесь для русских барьер,
Так живут они, бедные, мучатся,
Будто прыгнули с места в карьер.

Им казалось, что здесь за границею,
Крылья их вновь, опять прорастут,
Понеслась, будто жизнь колесницею,
Жаль, что крылья уже не растут.

Так и маются, кто маникюршами,
Кто таксистом, хотя музыкант,
Гувернантками трудно пристроиться,
Здесь язык надо знать, плюс талант.

Так по-русски они и общаются,
Кругозор не хотят расширять,
От страны, вовсе не отдаляются,
Лишь по-русски умеют читать.

И газетки свои выпускаются:
Информация бьёт через край.
От рекламы глаза закрываются,
И дантистов, но хоть помирай.

Всё казалось у них, как положено,
Из России поставки идут:
Шпроты рижские, водка " Кремлёвская",
Вот, казалось бы мир да уют.

Но душа истерзалась томлением,
Не хватает чего-то, а ждут.
Их сменяют, растут поколения,
Этих русскими не назовут.

Это те исстрадались из прошлого,
Молодым их уже не понять:
Что такого в Америке тошного,
Отчего стариков не унять?

И уж тот, кто родился в Америке,
Никогда ничего не поймёт.
На таможнях не бились в истерике...
Нет России... У них здесь полёт.

Тот, кого все считали предателем,
Свою жизнь, уж давно " оттрубил".
Но не стал он приличным издателем,
" Жёлтой прессой", лишь всех завалил.

И теперь - гордо так произносится:
Человек мира - вот он ведь я,
И немного, лишь паспорт износится,
Он забудет, откуда семья.

Поколенье советских потеряно,
Кто, кого, и когда обманул?
Семена их по миру рассеяны,
Будто свечку их ветер задул.
8 сентября 2009 года