Родное

"К майским водам кипящим бегут

Юга зефиры особенных нег!

Письма ясеня в воду снесут

Той картине не считано лет."

Раннее майское утро. Вот-вот первые лучи бьют в лицо. Догорает вчерашний навоз, при виде которого так и хочется прыгнуть чрез его клубы дыма. Мокрые ноги оставляют темный след на траве, собрав утреннюю росу. Стая назойливых мошек так и норовит залететь в уши. Отмахнувшись, стараешься пробежать десяток другой метров в надежде, что они отстанут. Пройдя пару километров, за лесом открывается дивная панорама:

Большое кипящее половодье, в центре которого стоит, как называют местные жители - лесок - небольшое количество деревьев, большинство которых составляют ясень. Как осужденные лишь на месяц стоят они стволами в воде и словно шепчутся при виде нас.

При виде этого половодья, как по привычке отец оглядывается по сторонам. Опасаясь козлов, которые каждый год появляются здесь именно в это время года, словно майские жуки. Козлами он называет милиционеров. Почему?! Не знаю.

Слева течет река Алобат , берег которой украшен ясенем. Как миротворец разделяет реку и половодье длинная заросшая зеленой травой дорога, по которой обычно пастухи гонят стада свои на зеленые луга.

Я впервые увидел такое! Вода в половодье словно кипела на лучах солнца! Увидев впервые кипящее половодье, может показаться аномалией, но местных жителей это никак не удивляет, а лишь говорит о том, что улов сегодня будет на славу!

Подойдя к кипящей воде не вооруженным глазом видно виновников кипячения – миллионы рыб приплывшие сюда для того, чтобы раз в год метнуть икру.

Я то и дело отстаю от отца. Его быстрый шаг отражает его суетливость. Даже не знающий его человек сразу может увидеть в нем трудолюбивого и суетливого мужика. Я всегда думал, что нет на свете человека, который мог бы сломить или же остановить его. И я был прав...

За половодьем видны леса, редкие одинокие деревья, брошенные от всеобщей массы, зеленные луга, поля, на которых трудится честный народ. Смотря на деревья, я вспоминаю людей. Этот лесок кажется мне кучей трусливых мужиков, тихо говорящих на не понятном языке. Вдали виден лох серебристый, непринятый лесом за его короткий рост и убогий вид. Видно как Алобат уходит дальше и дальше, извиваясь будто змея, которая к весне набрала жиру и особенно широка в это время года. В небе парят смелые орлы, но всех назвать смелыми я затрудняюсь. Видно, как один орел пытается оторваться от обиженной матери, у которой подлец унес птенца. Спустя пару часов солнце накаляет воздух и нет сил дышать. Оно особенно безжалостно в этих краях к людям, трудящихся на полях.
Увидев увлеченную игру сазана, отец ринулся рысью к воде и тихо вошел в воду. Я долго стоял и смотрел, как отец все прицеливался сандолью* в рыбу. “Что же ты так долго целишься?” – тревожно думал я про себя. Отец выбирал самую крупную, самку – виновницу этой игры.

Ударив раз, отец замер, постоял пару секунд и вытащил на берег сазана. “Эта рыбина и человека может сбить с ног!” – подумал я. И так хотелось поймать такую же рыбешку, и что бы стояли на берегу ребята, и видели мой улов, и обсуждали это на следующий день в школе. Я представил себе это и отец тут же предложил мне попробовать. Испытывать такой азарт мне еще не приходилось! Я вошел в воду и старался как можно тише передвигаться по воде, не лишая себя возможности оставаться не замеченным. Пройдя по воде около часа, мне так и не удалось заколоть сазана, и отец уже кричал мне с берега о том, что пора идти домой. Отец шел все тем же быстрым шагом и все поторапливал меня, идущего за ним с понурой головой. Мне было не столько обидно, сколько стыдно перед ним. Он меня утешал и обещал в следующий раз взять с собой.